Сохранение энергии. Как вернуть $100 млрд в экономику регионов

Ежегодно экономить эту сумму можно за счет технологий энергосбережения.

Тучные нулевые остались далеко в прошлом. Российская экономика ищет новые точки роста. Возможно, они найдутся одновременно в нескольких регионах страны.

Исследования говорят о том, что вторых тучных лет не будет нигде, а не только в России. Например, McKinsey назвала спад спроса на сырье концом суперцикла мировой экономики. Согласно этой теории, к 2015 году цены на сырьевые ресурсы упали, что сказалось на экономике стран-экспортеров. К 2050 году энергетическая интенсивность мировой экономики постепенно уменьшится на 50%.

В ближайшие 20 лет глобальная экономия за счет сокращения потребления природных ресурсов, в первую очередь энергетических, может составить от $900 млрд до $1,6 трлн в год. Экономия будет достигнута в основном за счет технологий энергосбережения. В зависимости от того, насколько быстро они будут внедряться, к 2035 году эффективность использования энергии возрастет от 43% до 70%.

Энергоэффективность охватит все отрасли и сферы жизни. Двигатели внутреннего сгорания в наземном транспорте станут на 40% экономичнее. От 10% до 30% сократится энергопотребление в жилых домах, офисах и на промышленных объектах. Чем более комплексной будет политика государства в области энергосбережения, тем больше конкурентных преимуществ получит экономика. Каковы шансы России?

Пока показатели российской экономики свидетельствуют скорее о небольших шансах. Общий показатель, энергоемкость ВВП, относит ее к аутсайдерам. В первой десятке рейтинга энергоемкости Всемирного банка – Великобритания, Италия, Япония, Германия. Россия в этом рейтинге отстает даже от некоторых стран BRICS. Давайте будем оптимистичнее. Если энергоемкость экономики пока низкая, у нее есть потенциал и реализовать его можно проверенными методами.

 

Самые энергоемкие отрасли России — это промышленность и транспорт. Регионы, где находится металлургическая, нефтегазовая, химическая, целлюлозно-бумажная промышленность, имеют максимальный потенциал энергосбережения. Дело в том, что в себестоимости металлов энергия может занимать до 60%, в извлечении нефти из скважины — до 40%. По данным EY, энергопотреблениесоставляет 15-35% себестоимости нефтепродуктов и кокса, 20% — целлюлозно-бумажной продукции.

В то же время именно в промышленности, по данным РАНХиГС, за последние годы было зафиксировано наибольшее снижение энергоемкости — на 32,6%, причем Китай и Индия справлялись с задачей хуже — на 24,3% и 23,9% соответственно. Россия по динамике снижения энергоемкости оказалась сравнима с Великобританией.

Цифры говорят о том, что промышленность уже осознала потенциал энергосбережения. Что если он будет задействован максимально? Что будет, если производитель алюминия снизит себестоимость на 50-60%? На внутреннем рынке он нарастит прибыль, на международном будет легче конкурировать с китайским или индийским продуктом. Но как найти этот максимум, если с середины нулевых его пытались добиться самыми разными мерами?

Комплексные меры принимают и государство, и энергетики, и собственно промышленные предприятия.  Тем не менее некоторые принципиально важные моменты все-таки были упущены. Например, в законодательстве не хватает проекта, который бы стимулировал закупку энергоэффективных решений. Пока закон ставит во главу угла стоимость лота без учета его энергоэффективности. Если предприятие собирается купить двигатель для техники и может выбрать между старой моделью за условные сто рублей и новой за триста, выбор будет в пользу старого, т.к. этот вариант не вызовет вопросов при аудите. Так в госзакупках упускают понятие совокупной стоимости за весь период владения, в результате многие госпредприятия вынужденно работают с «прожорливой» техникой и оборудованием.

Также на уровне государства необходим пересмотр политики субсидирования промышленности. По оценке IEA, без госсубсидий Россия могла бы снизить потребление нефти и других энергоресурсов на 18%.

На уровне производителей энергии необходим комплекс технологий, который бы системно снижал условный расход условного топлива для производства единицы энергии. В него входят системы планирования и учета, оптимизации загрузки производственных мощностей, планирования переналадок, перенастроек, смен режимов не на основе нормативов, а по данным аналитики и машинного обучения.

Наряду с инвестициями в технологии производителям энергии требуются инструменты, реализующие сервисную модель, в том числе контракты жизненного цикла и энергосервисные.

Только в «Интер РАО» в 2016 году снижение условного расхода топлива обеспечило отдачу в 400 млн рублей. При высоких стандартах энергосбережения во всей генерации будет сэкономлено до 60 млн т условного топлива, что по стоимости сопоставимо с годовым бюджетом города-миллионника.

Для энергосетевых компаний основной потенциал сегодня кроется в борьбе с потерями: объем коммерческих потерь электроэнергии в России оценивается Northeast Group в $5,1 млрд в год. До начала 2000-х эту проблему решали только организационными мерами: проверки счетчиков, рейды, суды с недобросовестными потребителями, информационные кампании.

В «нулевые» начали распространяться умные счетчики. Инфраструктура интеллектуальных приборов учета помогает найти новые подходы к борьбе с потерями, но имеет свои узкие места. Например, потребители находят десятки способов изменить показания счетчиков или пользоваться электричеством мимо него. Знаниями об этом обмениваются на форумах и в соцсетях, множество интернет-магазинов предлагают устройства для «бесплатного» доступа к электроэнергии.

В дополнение к инфраструктуре умных счетчиков энергокомпаниям сегодня необходимы системы, которые отслеживают множество параметров в реальном времени и фиксируют моменты качественной деградации производительности оборудования в самом начале. Самую современную реализацию этой идеи можно найти в концепции интернета вещей. Исходные данные для аналитики дают умные счетчики, показания c них снимаются каждые 15-30 минут, что постепенно формирует огромные массивы данных. Оперативная аналитика на основе этих данных позволяет вовремя локализовать потери (примерно на 40%), в том числе отслеживать недобросовестных потребителей. 

Лишь в одном регионе с помощью интернета вещей может быть предотвращен ущерб от потерь на сумму до миллиарда рублей. В масштабе «Россетей» экономия может составить 1,5% оборота компании.

Естественно, внедрение любых новых технологий потребует инвестиций и капитальных затрат, которые в моменте не снижают, а увеличивают стоимость киловатт-часа. Поэтому энергетике и промышленности необходимы инструменты, которые помогут привлекать инвестиции в высокотехнологичные проекты без увеличения капитальных расходов. В некоторых регионах уже работают фонды и банки с госучастием, которые обеспечивают такое проектное финансирование.

Отдача для государства может оказаться быстрой: меньше кредитов для госпредприятий, оживление в промышленных регионах и более стабильные налогоплательщики, рост экспортного потенциала производителей. Всемирный банк оценил экономию в российской промышленности, энергетике и транспорте за счет бережливого потребления первичных энергоресурсов в $100 млрд в год. Итак, чтобы вернуть эти деньги, государству и бизнесу стоит пересмотреть инвестиции в промышленные регионы уже сегодня.

http://www.forbes.ru/biznes/348769-sohranenie-energii-kak-vernut-100-mlrd-v-ekonomiku-regionov